Думать с Пелевиным о непобедимости солнца (XXVII) Процедура
Виктор Олегович Пелевин (род. 22 ноября 1962, Москва, СССР) — русский писатель, эссеист, автор культовых романов 1990-х годов: «Омон Ра», «Чапаев и Пустота» и «Generation „П“». Лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993), «Национальный бестселлер» (2004), «Большая книга» (2010, 3-е место), премия Андрея Белого (2017). В августе 2020 года был опубликован роман «Непобедимое Солнце».
Непобедимое Солнце (Sol Invictus) — официальный римский бог Солнца солнечного культа, созданного императором Аврелианом в 274 году н. э. Его культ превосходил другие восточные культы по важности вплоть до запрета политеистических религий при Феодосии I. Общепризнанно, что самой ранней надписью, связывающей непобедимого императора с Солнцем, является легенда на бронзовом орнаменте, датируемая по своему стилю вторым веком: INVENTORI LUCIS SOLI INVICTO AUGUSTO.
Есть, что поцитировать...

Все уже было готово к процедуре.
Горели два софита – их мягкое сияние не резало глаза. В центре каменного мешка стояло зеркало на подпорках, перед ним – удобный офисный стул. За стулом была еще одна лампа – галогенный светильник на длинной штанге. Его рефлектор, поднятый над спинкой стула, отражался в зеркале.
Но это было еще не все.
У стены лежали две небольшие черные овцы со связанными ногами и замотанными скотчем мордами – и, честное слово, это выглядело продолжением того самого мексиканского боевика, о котором я думала десять минут назад. Овцы вели себя спокойно – только косились на нас равнодушными все понимающими глазами.
– Здесь в древности вопрошали умерших и приносили им жертвы, – сказала Со. – Видишь это углубление? Как бы такая канавка? Сюда стекала жертвенная кровь. Если зарезать овцу в любом другом месте, ничего особенного не случится. Но если кровь снова попадет сюда, нас услышат…
Глядеть овцам в глаза было трудно. Как и откуда смотрит на человека бог? Да вот так он на нас и смотрит…
Тим хлопнул в ладоши.
– Начинаем.
Мальчик в шортах подошел к стулу, сел и откинулся на спинку, приняв расслабленно-ленивую позу, ведущую, как я помнила из школьных напутствий, к сколиозу. Но сегодня педагог не проснулся ни в одном из взрослых.
Усатый мафиози подошел к галогенной лампе и поправил ее – так, чтобы отраженный в зеркале свет падал мальчику на лицо. Потом он уменьшил яркость до минимума.
– Ребенка душить не будут? – спросила я шепотом у Со.
– Нет, – ответила она. – Будут гипнотизировать.
– Это не опасно?
– Нет. Они это делают часто. Семья профессионалов.
Заиграла тихая музыка – струнный фолк. Это было что-то неуловимо знакомое, то ли испанское, то ли итальянское, и вполне подходило к гангстерскому боевику, который я все еще снимала у себя в голове.
– Зачем музыка?
– Потом расскажу, – ответила Со. – Лучше смотри. Это интересно. Не каждый день увидишь.
Мальчик на стуле некоторое время лениво кивал в такт музыке – а потом перестал. Выглядело это так, словно он уснул на уроке. Тогда Тим повернулся к одному из джинсовых парней и провел ладонью по шее.
Турок подтащил овцу к канавке на полу и, прежде чем я успела зажмуриться, перерезал ей горло складным ножом.
Он раскрыл лезвие движением большого пальца, за миг до рывка руки – так что я увидела блеск стали только тогда, когда дело было уже сделано.
Овца несколько раз дрыгнула ногами. Черная кровь, как и обещал Гомер, полилась в каменный желоб. Я думала, что она заполнит его, но она почти сразу куда-то стекала, как будто ее действительно пили невидимые жадные рты.
Женщина в бусах подошла к стулу с мальчиком, встала рядом с лампой и вопросительно повернулась к Тиму.
– Позови Бассиана, – тихонько сказал тот.
Женщина, видимо, понимала, о ком речь – она уставилась в зеркало и произнесла длинную фразу на языке, которого я не узнала. На латынь похоже не было.
– Что это за язык? – прошептала я.
– Греческий. Не совсем такой, как сегодня.
– А почему не латынь?
– Они говорили по-гречески, – прошептала Со. – Молчи и слушай.
Женщина повторила ту же фразу еще раз. Потом еще.
– Бассиан не отвечает, – сказала она.
– Тогда позови Месу или Домну, – велел Тим.
Женщина в бусах опять запричитала, ласково и жалобно, словно уговаривая отражающуюся в зеркале лампу. Это продолжалось долго, но ничего интересного не происходило. Тогда она повернулась к Тиму и пожала плечами.
Турок с ножом подошел ко второй овце и вопросительно уставился на Тима. И в этот момент свернувшийся на стуле мальчик заговорил.
Как только он открыл рот, я поняла, что это Фрэнк.
Нет, мальчик говорил своим собственным голосом, тонким и детским – но это был Фрэнк.
– Hi moonchild. Рад тебя видеть… Дилдо пригодилось, да?
– Да, – ответила я. – Спасибо. А ошейник я забыла в гостинице. Извини…
Мальчик тихо засмеялся – так же, как смеялся Фрэнк. Он глядел не в мою сторону, а в зеркало. И, похоже, совершенно не понимал, к кому обращается.
– Это ты извини, что так получилось, – сказал он. – Ты разозлилась, когда увидела в сумке эти маски? Я не думал, что все произойдет так быстро, иначе попрощался бы… Ты в порядке?
Со и Тим смотрели на меня. Мне следовало поддержать разговор.
– Я в порядке, а ты? Как жизнь?
Мальчик хихикнул, и только тогда до меня дошел весь идиотизм моего вопроса: «how’s life»? Естественно, я отмочила это без всякого умысла.
– Отлично, – ответил Фрэнк. – Просто отлично. И смерть тоже.
– Где ты сейчас?
Фрэнк опять засмеялся. Со улыбнулась, и я догадалась, что снова сморозила глупость.
– Я здесь, бэби. Я прямо здесь с тобой. Где еще я могу быть?
– Извини, – сказала я. – Я волнуюсь.
– Не волнуйся, – ответил он. – Все будет хорошо. Ты должна знать… Тебе уже говорили – и это правда. Я оставил тебе маски не случайно. Ты Луна. Луна притягивает Солнце. Найди истинное Солнце.
– Как?
– Ты знаешь.
– Я не знаю, правда.
– Ты знаешь, как искать, – повторил Фрэнк.
Я поняла, что спорить с ним глупо.
– Скажи, ты счастлив? – спросила я. – Тебе хорошо?
– Я сейчас с тобой, и мне хорошо. Я сейчас с тобой, и я счастлив.
– Когда я уйду, где ты будешь?
– Я не знаю, – ответил Фрэнк.
– А откуда ты пришел?
– Я не приходил, – сказал Фрэнк. – Я был с тобой.
– Как?
– Все, кто умерли. Они всегда с тобой. Они живут через тебя. Ты живешь для них. Ты их окно в жизнь. Ты и есть они.
– В каком смысле?
Мальчик некоторое время сопел.
– Ты – это мы, – сказал он наконец. – А мы – это ты. Мы смотрим сквозь тебя на мир. Пока это продолжается, ты думаешь, что живешь. Ты видишь и слышишь для нас. Ты – это все прежние люди, глядящие в окна твоих чувств.
– А что вы делаете, когда не смотрите в них?
– Мы всегда смотрим в окна. Больше ничего нет. Если мы перестанем смотреть, мы исчезнем. Ты не поймешь. Я тоже не понимал. Мертвые, живые – это философские идеи. На самом деле ничего подобного нет. Есть свежая кожа. Она стачивается о мир и сходит слой за слоем. На ее месте вырастает другая. Мы все – одно и то же.
– А почему твой дух приходит попить крови?
Договорив, я сразу пожалела. Но ничего страшного не произошло. Мальчик хрипло засмеялся, и я опять узнала смех Фрэнка, как бы воспроизведенный на чуть более быстрой скорости.
– Хороший вопрос, – сказал он. – В жизни бывают определенные формальности, существующие, чтобы сущности могли встречаться. Например, посольские приемы. Званые обеды. Вызов проститутки. Заказное убийство. Или такие вот ритуалы, соединяющие жизнь и смерть. Кроме того, свежая овечья кровь – это очень вкусно. Тебе понравится…
– Разве можно соединить жизнь и смерть? – спросила я.
– Конечно, – ответил мальчик. – Жизнь – это иллюзия. Смерть тоже иллюзия. Двум иллюзиям не надо соединяться. Они и так одно и то же.
Было непонятно, шутит Фрэнк или говорит всерьез. С другой стороны, я не всегда понимала это и при его жизни.
– Ты нашел то, что искал? – спросила я. – То, к чему стремился? Ты встретил богиню?
– Да, – ответил мальчик. – Богиня приняла меня так же, как Каракаллу. Боги не предают тех, кто их полюбил. Они предают только тех, кто с ними торгуется. Они встретят нас после смерти… Раньше я не понимал. Теперь я вижу больше. Вижу все.
– Что ты видишь?
– Я был не тем, кого искали боги. Каракалла тоже. Тот, кого искали боги, пришел вслед за ним. Он опять придет следом. Через тебя.
– Через меня?
– Как через дверь, – сказал он.
– В каком смысле? – заговорила Со, молчавшая до этого. – Саша и есть солдатор?
Это странное слово – если я правильно его услышала – не сказало мне ничего. Но я его запомнила.
– Она откроет дверь, – ответил Фрэнк. – Она откроет дверь, и солнце ей улыбнется. И в комнату влетит ослепительная бабочка. Как в митреуме на галльской улице… Она приведет того, кого вы ищете.
– Как? – спросила Со. – Как она это сделает?
– Как искать, она знает. Ей нужны будут маски.
Когда Со вступила в наш разговор, мне показалось, что Фрэнк стал куда-то удаляться – хотя в чем именно это выражалось, я не знала.
– Фрэнк, – спросила я, – что мне делать?
– Они тебе скажут, – ответил Фрэнк. – Не пытайся сбросить эту ношу. Иначе умрешь так же глупо, как я. Камень тебя видит.
– Ты меня пугаешь, – сказала я жалобно. – Какую ношу? Какой камень?
– Ты все узнаешь.
– Когда?
– Маска Солнца расскажет про себя сама.
Мальчик замолчал. Он молчал в этот раз очень долго, и я поняла, что Фрэнка рядом больше нет.
Тим сделал турку знак, и тот перерезал горло второй овце. Кровь стекла в ложбинку камня, исчезла, но мальчик молчал. А потом он открыл глаза – и сказал что-то по-турецки.
– Все, – перевел Тим. – Больше никто не придет.

INVENTORI LUCIS SOLI INVICTO AUGUSTO
Journal information
- Current price10 LJ Tokens
- Social capital2 124
- Friends of145
- Duration24 hours
- Minimal stake10 LJT
- View all available promo