Думать с Пелевиным о непобедимости солнца (XXVII) Процедура

Виктор Олегович Пелевин (род. 22 ноября 1962, Москва, СССР) — русский писатель, эссеист, автор культовых романов 1990-х годов: «Омон Ра», «Чапаев и Пустота» и «Generation „П“». Лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993), «Национальный бестселлер» (2004), «Большая книга» (2010, 3-е место), премия Андрея Белого (2017). В августе 2020 года был опубликован роман «Непобедимое Солнце». 

Непобедимое Солнце (Sol Invictus) — официальный римский бог Солнца солнечного культа, созданного императором Аврелианом в 274 году н. э. Его культ превосходил другие восточные культы по важности вплоть до запрета политеистических религий при Феодосии I. Общепризнанно, что самой ранней надписью, связывающей непобедимого императора с Солнцем, является легенда на бронзовом орнаменте, датируемая по своему стилю вторым веком: INVENTORI LUCIS SOLI INVICTO AUGUSTO.

Есть, что поцитировать...

Все уже было готово к процедуре.

Горели два софита – их мягкое сияние не резало глаза. В центре каменного мешка стояло зеркало на подпорках, перед ним – удобный офисный стул. За стулом была еще одна лампа – галогенный светильник на длинной штанге. Его рефлектор, поднятый над спинкой стула, отражался в зеркале.

Но это было еще не все.

У стены лежали две небольшие черные овцы со связанными ногами и замотанными скотчем мордами – и, честное слово, это выглядело продолжением того самого мексиканского боевика, о котором я думала десять минут назад. Овцы вели себя спокойно – только косились на нас равнодушными все понимающими глазами.

– Здесь в древности вопрошали умерших и приносили им жертвы, – сказала Со. – Видишь это углубление? Как бы такая канавка? Сюда стекала жертвенная кровь. Если зарезать овцу в любом другом месте, ничего особенного не случится. Но если кровь снова попадет сюда, нас услышат…

Глядеть овцам в глаза было трудно. Как и откуда смотрит на человека бог? Да вот так он на нас и смотрит…

Тим хлопнул в ладоши.

– Начинаем.

Мальчик в шортах подошел к стулу, сел и откинулся на спинку, приняв расслабленно-ленивую позу, ведущую, как я помнила из школьных напутствий, к сколиозу. Но сегодня педагог не проснулся ни в одном из взрослых.

Усатый мафиози подошел к галогенной лампе и поправил ее – так, чтобы отраженный в зеркале свет падал мальчику на лицо. Потом он уменьшил яркость до минимума.

– Ребенка душить не будут? – спросила я шепотом у Со.

– Нет, – ответила она. – Будут гипнотизировать.

– Это не опасно?

– Нет. Они это делают часто. Семья профессионалов.

Заиграла тихая музыка – струнный фолк. Это было что-то неуловимо знакомое, то ли испанское, то ли итальянское, и вполне подходило к гангстерскому боевику, который я все еще снимала у себя в голове.

– Зачем музыка?

– Потом расскажу, – ответила Со. – Лучше смотри. Это интересно. Не каждый день увидишь.

Мальчик на стуле некоторое время лениво кивал в такт музыке – а потом перестал. Выглядело это так, словно он уснул на уроке. Тогда Тим повернулся к одному из джинсовых парней и провел ладонью по шее.

Турок подтащил овцу к канавке на полу и, прежде чем я успела зажмуриться, перерезал ей горло складным ножом.

Он раскрыл лезвие движением большого пальца, за миг до рывка руки – так что я увидела блеск стали только тогда, когда дело было уже сделано.

Овца несколько раз дрыгнула ногами. Черная кровь, как и обещал Гомер, полилась в каменный желоб. Я думала, что она заполнит его, но она почти сразу куда-то стекала, как будто ее действительно пили невидимые жадные рты.

Женщина в бусах подошла к стулу с мальчиком, встала рядом с лампой и вопросительно повернулась к Тиму.

– Позови Бассиана, – тихонько сказал тот.

Женщина, видимо, понимала, о ком речь – она уставилась в зеркало и произнесла длинную фразу на языке, которого я не узнала. На латынь похоже не было.

– Что это за язык? – прошептала я.

– Греческий. Не совсем такой, как сегодня.

– А почему не латынь?

– Они говорили по-гречески, – прошептала Со. – Молчи и слушай.

Женщина повторила ту же фразу еще раз. Потом еще.

– Бассиан не отвечает, – сказала она.

– Тогда позови Месу или Домну, – велел Тим.

Женщина в бусах опять запричитала, ласково и жалобно, словно уговаривая отражающуюся в зеркале лампу. Это продолжалось долго, но ничего интересного не происходило. Тогда она повернулась к Тиму и пожала плечами.

Турок с ножом подошел ко второй овце и вопросительно уставился на Тима. И в этот момент свернувшийся на стуле мальчик заговорил.

Как только он открыл рот, я поняла, что это Фрэнк.

Нет, мальчик говорил своим собственным голосом, тонким и детским – но это был Фрэнк.

– Hi moonchild. Рад тебя видеть… Дилдо пригодилось, да?

– Да, – ответила я. – Спасибо. А ошейник я забыла в гостинице. Извини…

Мальчик тихо засмеялся – так же, как смеялся Фрэнк. Он глядел не в мою сторону, а в зеркало. И, похоже, совершенно не понимал, к кому обращается.

– Это ты извини, что так получилось, – сказал он. – Ты разозлилась, когда увидела в сумке эти маски? Я не думал, что все произойдет так быстро, иначе попрощался бы… Ты в порядке?

Со и Тим смотрели на меня. Мне следовало поддержать разговор.

– Я в порядке, а ты? Как жизнь?

Мальчик хихикнул, и только тогда до меня дошел весь идиотизм моего вопроса: «how’s life»? Естественно, я отмочила это без всякого умысла.

– Отлично, – ответил Фрэнк. – Просто отлично. И смерть тоже.

– Где ты сейчас?

Фрэнк опять засмеялся. Со улыбнулась, и я догадалась, что снова сморозила глупость.

– Я здесь, бэби. Я прямо здесь с тобой. Где еще я могу быть?

– Извини, – сказала я. – Я волнуюсь.

– Не волнуйся, – ответил он. – Все будет хорошо. Ты должна знать… Тебе уже говорили – и это правда. Я оставил тебе маски не случайно. Ты Луна. Луна притягивает Солнце. Найди истинное Солнце.

– Как?

– Ты знаешь.

– Я не знаю, правда.

– Ты знаешь, как искать, – повторил Фрэнк.

Я поняла, что спорить с ним глупо.

– Скажи, ты счастлив? – спросила я. – Тебе хорошо?

– Я сейчас с тобой, и мне хорошо. Я сейчас с тобой, и я счастлив.

– Когда я уйду, где ты будешь?

– Я не знаю, – ответил Фрэнк.

– А откуда ты пришел?

– Я не приходил, – сказал Фрэнк. – Я был с тобой.

– Как?

– Все, кто умерли. Они всегда с тобой. Они живут через тебя. Ты живешь для них. Ты их окно в жизнь. Ты и есть они.

– В каком смысле?

Мальчик некоторое время сопел.

– Ты – это мы, – сказал он наконец. – А мы – это ты. Мы смотрим сквозь тебя на мир. Пока это продолжается, ты думаешь, что живешь. Ты видишь и слышишь для нас. Ты – это все прежние люди, глядящие в окна твоих чувств.

– А что вы делаете, когда не смотрите в них?

– Мы всегда смотрим в окна. Больше ничего нет. Если мы перестанем смотреть, мы исчезнем. Ты не поймешь. Я тоже не понимал. Мертвые, живые – это философские идеи. На самом деле ничего подобного нет. Есть свежая кожа. Она стачивается о мир и сходит слой за слоем. На ее месте вырастает другая. Мы все – одно и то же.

– А почему твой дух приходит попить крови?

Договорив, я сразу пожалела. Но ничего страшного не произошло. Мальчик хрипло засмеялся, и я опять узнала смех Фрэнка, как бы воспроизведенный на чуть более быстрой скорости.

– Хороший вопрос, – сказал он. – В жизни бывают определенные формальности, существующие, чтобы сущности могли встречаться. Например, посольские приемы. Званые обеды. Вызов проститутки. Заказное убийство. Или такие вот ритуалы, соединяющие жизнь и смерть. Кроме того, свежая овечья кровь – это очень вкусно. Тебе понравится…

– Разве можно соединить жизнь и смерть? – спросила я.

– Конечно, – ответил мальчик. – Жизнь – это иллюзия. Смерть тоже иллюзия. Двум иллюзиям не надо соединяться. Они и так одно и то же.

Было непонятно, шутит Фрэнк или говорит всерьез. С другой стороны, я не всегда понимала это и при его жизни.

– Ты нашел то, что искал? – спросила я. – То, к чему стремился? Ты встретил богиню?

– Да, – ответил мальчик. – Богиня приняла меня так же, как Каракаллу. Боги не предают тех, кто их полюбил. Они предают только тех, кто с ними торгуется. Они встретят нас после смерти… Раньше я не понимал. Теперь я вижу больше. Вижу все.

– Что ты видишь?

– Я был не тем, кого искали боги. Каракалла тоже. Тот, кого искали боги, пришел вслед за ним. Он опять придет следом. Через тебя.

– Через меня?

– Как через дверь, – сказал он.

– В каком смысле? – заговорила Со, молчавшая до этого. – Саша и есть солдатор?

Это странное слово – если я правильно его услышала – не сказало мне ничего. Но я его запомнила.

– Она откроет дверь, – ответил Фрэнк. – Она откроет дверь, и солнце ей улыбнется. И в комнату влетит ослепительная бабочка. Как в митреуме на галльской улице… Она приведет того, кого вы ищете.

– Как? – спросила Со. – Как она это сделает?

– Как искать, она знает. Ей нужны будут маски.

Когда Со вступила в наш разговор, мне показалось, что Фрэнк стал куда-то удаляться – хотя в чем именно это выражалось, я не знала.

– Фрэнк, – спросила я, – что мне делать?

– Они тебе скажут, – ответил Фрэнк. – Не пытайся сбросить эту ношу. Иначе умрешь так же глупо, как я. Камень тебя видит.

– Ты меня пугаешь, – сказала я жалобно. – Какую ношу? Какой камень?

– Ты все узнаешь.

– Когда?

– Маска Солнца расскажет про себя сама.

Мальчик замолчал. Он молчал в этот раз очень долго, и я поняла, что Фрэнка рядом больше нет.

Тим сделал турку знак, и тот перерезал горло второй овце. Кровь стекла в ложбинку камня, исчезла, но мальчик молчал. А потом он открыл глаза – и сказал что-то по-турецки.

– Все, – перевел Тим. – Больше никто не придет.

INVENTORI LUCIS SOLI INVICTO AUGUSTO